Противопоказания при раке мозга

Рак мозга – заболевание, которое вызывает в обществе много вопросов и обсуждений. Этот недуг не смогли побороть Дмитрий Хворостовский, Жанна Фриске, Валерий Золотухин и др. А теперь вся страна следит за новостями о состоянии здоровья Анастасии Заворотнюк. Если даже многие знаменитости, у которых много ресурсов, не всегда могут справиться с этой болезнью, то как быть всем остальным?

О том, почему рак мозга – особенный рак, насколько это распространенная болезнь и как обнаружить ее, пока не поздно, Amic.ru поговорил с главным нейрохирургом Алтайского края, заведующий отделением нейрохирургии краевой клинической больницы, профессором Дмитрием Андреевичем Долженко.

Особенный рак

– Дмитрий Андреевич, давайте начнем с самого простого. Рак мозга – что это вообще за болезнь?

– Я бы сказал, что рак мозга – это, по сути, неправильный термин, он не обозначает какую-то конкретную опухоль. Нейроонкологических заболеваний много, и все они по-разному называются.

Раковая опухоль поражает любой орган человеческого тела: желудок, легкие, печень и т.д. Да, нейроонкология – это часть общей онкологии. Но головной мозг очень специфичен. Он состоит из нейронов – особых клеток, которые соединяются между собой миллиардами связей. Поэтому можно сказать, что нервная система – это даже не компьютер по уровню сложности. Я бы сказал, что она сложнее, чем сама галактика.

Поэтому нейроонкологические заболевания – отдельная специфика. Вот смотрите: если опухоль растет из печени – это рак печени, если из легких – это рак легких и так далее. В этих случаях болезнь развивается по стадиям: первая стадия, вторая стадия, на третьей клетки метастазируют, а на четвертой уже разносятся по всему организму. А вот в головном мозге опухоль практически не метастазирует. Обычно она растет компактно, одним очагом. Есть всего лишь два-три вида опухоли, которые могут разноситься по организму, и встречаются они редко. Например, медуллобластома.

У нас по степеням делится только гистология. Если первая степень – это доброкачественная опухоль, то четвертая степень – самая злокачественная.

– Поэтому рак мозга и считается особенным онкологическим заболеванием?

– Отчасти поэтому. Но главное коварство опухолей мозга заключается в другом. Специфика такова, что опухоль может быть злокачественной и довольно большой, но она находится в доступной для хирурга зоне, в так называемой «немой зоне», в той области, которая мало отвечает за какие-то функции: за движение, речь, память и т.д. Около 50% всего вещества мозга – это немые зоны. Тогда эту злокачественную опухоль можно без проблем убрать в пределах здоровых тканей.

А бывает доброкачественная опухоль, но она расположена в тех структурах, которые для хирурга практически недоступны. Допустим, клетки, отвечающие за работу сердца, за артериальное давление находятся в стволе мозга. И вот представьте, что там находится доброкачественная опухоль. Близок локоток – да не укусишь. С практической точки зрения ее бывает очень трудно убрать, или она вообще неоперабельная. Поэтому у нас понятие злокачественности и доброкачественности, операбельности и неоперабельности опухоли несколько относительное.

– Значит, злокачественные и доброкачественные опухоли могут быть одинаково опасны для человека?

– Так тоже нельзя сказать. Доброкачественную опухоль гораздо проще вылечить. Мы удаляем ее практически в любой локализации, и у человека наступает выздоровление. Правда, если опухоль росла из тех зон головного мозга, которые ответственны за какие-либо функции, они могут пострадать. В этом случае у пациента может в дальнейшем наблюдаться какой-либо определенный неврологический дефицит. Допустим, слабость в руке, онемение в ноге или еще что-то в этом роде.

А вот если клетки злокачественные, то здесь мы работаем совместно с онкологами. Такие пациенты подлежат комбинированному лечению. Нейрохирург делает свою работу: оперирует больного, удаляя опухоль в пределах здоровых тканей. Затем, в зависимости от гистологии, принимается решение о проведении химической или лучевой терапии. После этого люди у нас наблюдаются. Через определенное время, когда мы убедились, что продолженного роста нет, мы снимаем их с учета.

– В прессе часто звучит название «глиобластома». Действительно ли это самый агрессивный вид раковой опухоли мозга?

– На самом деле я бы так не сказал. Да, она весьма агрессивна, но есть и более агрессивные опухоли. Например, саркома. Всего существует около 30 различных наименований злокачественных опухолей. В диагнозе мы, как правило, пишем «объемное образование головного мозга». А затем уже идет расшифровка: что за опухоль, какой степени злокачественности.

Как лечат опухоли мозга?

– Всегда ли больным необходима операция? Или же в некоторых случаях можно обойтись лучевой и химиотерапией?

— Нет, хирургически удалять опухоль приходится не всегда. Технический прогресс стремительно развивается. Мне есть, что вспомнить, ведь я уже 43 года в нейрохирургии. Еще в недалеком прошлом был только хирургический метод лечения. Но сейчас есть методы стереотаксической лучевой терапии, такие, как гамма-нож и кибернож. Они позволяют сделать операцию, не проводя трепанацию черепа. Но такие методы подходят только для опухолей небольших размеров. Гамма-нож справляется с опухолью до 2,5-3 сантиметров в диаметре. Кибернож – до 5-6 сантиметров. Поэтому сегодня не всегда приходится прибегать к хирургическому методу лечения.

– А у нас в крае тоже используют гамма-нож и кибернож?

– К сожалению, в Алтайском крае ни гамма-ножа, ни киберножа пока нет. Для Алтайского края такое оборудование – большая роскошь. Оно очень дорогостоящее, поэтому должно в достаточной степени эксплуатироваться. В Алтайском крае попросту не наберется столько пациентов, чтобы организовать поток. Но планы по приобретению стереотаксического оборудования есть. Тогда, конечно, мы будем принимать больных и из других регионов. Сейчас пациентов, которым необходимо лечение гамма-ножом и киберножом, мы в основном отправляем в Новосибирскую область.

– Насколько распространены онкологические заболевания мозга?

– На это можно смотреть по-разному. Конечно, это всего полтора процента от числа всех онкологических заболеваний. Это очень мало. Но на это можно взглянуть и с другой стороны. Население Алтайского края – 2 300 000 человек. Каждый в год мы проводим около 300 операций по удалению опухолей мозга. И еще около 100 человек отправляем на лечение в другие регионы. С этой точки зрения, я бы сказал, больных довольно много. В основном поражается, к сожалению, самая работоспособная часть населения. Но оперируем мы всех. Вспоминаю свою молодость, когда на 65-летнего человека смотрели и думали: «а зачем ему вообще операция?». Сейчас ограничений нет. Понятие «старческий возраст» ушло из обихода. Оперируем и в 70, и даже в 80 лет.

– А что приводит к смерти человека?

– К смерти приводит продолженный рост. Когда лишняя ткань все прибывает, мозг значительно увеличивается в размерах и в полости черепа создается высокое давление, и от этого человек погибает. Удалить уже практически невозможно. Вернее, удалить можно, но при этом удалятся важные зоны мозга, и человек просто перестанет быть человеком. Перейдет в вегетативное состояние. Или второй вариант: опухоль прорастает в жизненно важный центр. Отказывают нужные для организма функции, и человек погибает.

– И какие прогнозы для больных раком мозга? В СМИ часто пишут конкретные сроки, сколько человек может прожить с опухолью мозга.

– Нехороший вопрос. Хотя я понимаю, что он очень важный. Нужно понимать, что в случае с мозгом все сугубо индивидуально. Многое зависит от гистологии. Мы можем сделать все возможное, что в наших силах. На самом высоком уровне провести оперативное вмешательство, лучевую и химиотерапию. Но если клетки опухоли сверхзлокачественные, то мы можем только продлить человеку жизнь. К сожалению, мы еще не достигли такого уровня, чтобы гарантировать человеку полное выздоровление.

Сроки реабилитации тоже индивидуальные. Все зависит от того, в каком возрасте пациент, где была расположена опухоль, понадобилась ли ему лучевая или химиотерапия после операции. Я бы не сказал, что есть какая-то общая картина для больных со злокачественной опухолью мозга.

Стоит ли паниковать?

– Есть ли какие-то симптомы, по которым можно распознать рак мозга вовремя?

– Клиника здесь двоякая. Она делится на общемозговые симптомы и локально-очаговые симптомы. Вот представим себе: если у человека опухоль растет в малом тазу или в брюшной полости. Это обширные пространства, растяжимые мягкие ткани. Опухоль может свободно расти, ничего не сдавливая, и достигать больших размеров. А теперь представим замкнутую полость черепа. Это закрытое шарообразное пространство. И внутри – полтора килограмма вещества мозга. И если опухоль начинает расти, внутри черепной коробки становится тесно. А раз тесно, то первое, чем начинает проявляться болезнь, – головные боли, преимущественно в утренние часы. Затем это может сопровождаться тошнотой, рвотой.

И второе – это очаговая симптоматика. В зависимости от того, в какой зоне мозга растет опухоль, клиника будет меняться. Допустим, опухоль растет в лобной доле, справа. В этом случае человек потихоньку станет замечать, что его левая рука потихоньку слабеет, неточно выполняет движения. Значит, поражена двигательная зона. Если опухоль растет в теменной зоне, которая отвечает за чувствительность, у человека на левой руке могут начать неметь пальцы. Если опухоль локализуется слева в височной доле, где находится речевой центр, человек станет замечать, что ему стало труднее подбирать слова, говорить.

В этом случае нужно обратиться к неврологу и пройти обследование.

– А есть ли наследственная предрасположенность к раку мозга?

– То, что существуют наследственные факторы при онкозаболеваниях, давно доказано. Я помню одну семью, это было в начале моей карьеры. Я оперирую отца. Удаляю у него опухоль. Проходит лет 10-15, он привозит своего ребенка. У него та же локализация и та же гистология. Он спросил меня, передается ли это по наследству. Сказал, что у него есть еще один сын. Я ему предлагаю: «Лучше привезите, мы его обследуем». Обследовали: тоже опухоль. Удалили, пока еще не было никаких клинических симптомов.

Такие случаи давно описаны в литературе. Действительно, наследственная предрасположенность есть.

– А какие существуют факторы риска? В СМИ сейчас пишут о том, что процедура ЭКО может спровоцировать развитие опухоли.

– Факторы риска те же, что и в общей онкологии. Вообще, когда я начинал свою деятельность, онкологических заболеваний было намного меньше. Если посмотреть на экологическую обстановку в мире, то причины становятся понятны. Любой прогресс несет в себе как положительное, так и отрицательное.

А вот на вопрос про ЭКО я не отвечу. Я не изучал никогда эту тематику. Чтобы что-то утверждать, нужна статистика и серьезные исследования. Берутся группы людей, которые получали такую услугу и которые не получали. И наблюдение за ними ведется годами. Поэтому невозможно ответить точно, влияет это как-то на развитие опухоли или нет.

– Что вы можете посоветовать людям, которые после новостей в СМИ начинают переживать за себя и искать у себя признаки болезни?

– Если обо всем постоянно переживать, можно просто свихнуться. Все-таки если обратиться к статистике, нейроонкология – это очень маленький процент от всех других заболеваний. Настолько маленький, что паниковать уж точно не стоит.

Есть вполне четкие клинические симптомы, о которых я уже сказал. Появляется клиника – обращайтесь сразу к неврологу, и он проведет обследование.